Я смотрела в её большие голубые глаза. Третий день знакомства. Она вряд ли понимала, кто я и что я говорю. Она просто сидела в этой странной коляске, будто маленький крабик, наблюдающий за миром из своего «домика». И выбраться из панциря нельзя, потому что иначе не выжить. Её ноги были зафиксированы широкими ремнями, руки большее время беспомощно болтались, и лишь порой, во время приступов, изгибались под невообразимым углом.

Помню нашу первую встречу. Полупустой коридор и душераздирающий крик за моей спиной. В тот момент я остро ощутила вкус мурашек в горле. Её везли на праздник к 23 февраля. Всеобщий праздник. Девочки поздравляли мальчиков. Для создания атмосферы веселья вся женская половина школы была в белых медицинских колпачках с красным крестиком. Мне сразу вспомнилась моя школа, как мы поздравляли одноклассников, будущих защитников отечества… Поняла, что нас охватывала не столь яркая праздничность и возбуждение.

Итак, первая встреча. Испуг. Не только из-за крика. Выражение лица привело в ужас. Это был оскал. Животный. Ощущение, что вот сейчас её бросит на меня некая сила и этот зверёныш вцепится своими острыми зубками куда-нибудь. Как порой обманчиво первое впечатление.

Сейчас она спокойна. Сидит и смотрит, как я пишу. Её левая рука чуть подрагивает, рот то открывается, то закрывается в безмолвном разговоре с самой собой. Третий день. Только сегодня утром я разобрала, какое же слово она так яростно выкрикивает в моменты приступов. Рыча, кажется диким зверьком в клетке, она выбрасывает из себя «С***!»… Минута. И она снова спокойна. И только это слово. Больше ничего. Грешным делом я стала думать на семью, воспитание, атмосферу в доме. И снова ошиблась. Как и у почти всех ребят, у маленького Крабика семья благополучная. Каково же было моё удивление, когда я узнала, что Крабик очень часто путешествует со своими родителями: то на море, то в Таллинн, а этим летом был тур по нашей области. И каждый раз, возвращаясь из очередного путешествия, она привозит сувениры, и все с удовольствием смотрят её фотографии. Сочувствуя самой себе из-за того, что мне трудно это представить, я с ужасом понимаю, что другие люди в принципе не могут этого сделать. А ведь вполне реальна полноценная жизнь, которой и у здоровых-то детишек зачастую не встретишь. Детишек… Честно говоря, Крабик не ребёнок. Ей уже 18. Но она такая хрупкая…

На второй день знакомства Крабик снова меня напугала вырвавшимся на свободу неприличным словом. Я стала больше за ней наблюдать: как её привозят утром, как быстро раздевают, как увозят на индивидуальные занятия в «тёмную» (маленькую комнату, предназначенную специально для этого), как кормят. Маленький нюанс, перед завтраком (и обедом), когда вся посуда расставлена по своим местам, а запах каши с изюмом лёгкой волной плывёт по комнате, Крабику приносили большую красную круглую кнопку, и она нажимала на неё (точнее сказать, её ручку клали на кнопку и слегка надавливали). Неприятный голос, не похожий ни на мужской, ни на женский, желал всем приятного аппетита.

Я уже упоминала, что Крабик на вид очень хрупкая. В тот день, в конце всех занятий, когда ребята самостоятельно натягивали кто шапку, кто ботинки, за полчаса до отъезда белого микроавтобуса с весёлыми разноцветными отпечатками детских ладоней, который развозил учеников по домам, меня попросили одеть Крабика! Сказать, что я растерялась, значит не сказать ничего. Иной раз возникал страх просто дотронуться до фарфорового чуда, боясь причинить ей тем самым боль. Подойдя к коляске на ватных ногах, в голове крутился только один вопрос «Как это сделать?». Педагог, увидев мою растерянность, предложила помочь. Профессионально быстро одна рука оказалась в пальто. Вторую с дикой осторожной медлительностью пыталась просунуть я. Крабик была совсем безучастна, словно я одевала резиновую куклу: рука изгибалась и совершенно не хотела залезать в рукав. Мне казалось, что я ей делаю больно… но мне только казалось. После продолжительных попыток, моих неловких движений, всё-таки Крабик была одета. Её светлые волосы выбились из косички и разбежались по всему лицу. Я убрала их и в этот момент она посмотрела на меня таким осмысленным взглядом, от которого я ощутила некую благодарность. Стало просто тепло. Одной рукой держа коляску, я с нежностью гладила её ручку. Кожа на ней была тонкая, пальчики худенькие и безвольные. Я перебирала их, а Крабик с любопытством рассматривала мой разноцветный платок.

Сегодня третий день. После обеда, когда Крабик посетила все индивидуальные занятия вне родного класса, по программе был урок рисования. Разноцветная гуашь, мини-мольберт… Я сжимала в её руке кисть, а она создавала на альбомном листе сказочную реальность из ярких разводов. Сначала Крабик была полностью отстранена, но как только цветов на листе стало больше, её взгляд стал сосредоточенней, а вялая ручка начала, подёргиваясь, чуть сжимать и разжимать кисть. Улыбка. Её улыбка – вот что осветило меня ярче солнечного света.

И сейчас она по-прежнему наблюдает, как я быстро вывожу буквы в своём дневнике. Завтра меня уже здесь не будет, но я надеюсь снова увидеть Крабика. Её большие глаза, наполненные лишь теплом и добротой.

Элина Ефремова,

2011 год